Разобраться в себе и в своих мыслях это то, что никогда не получалось у Джинхо хорошо. И последнее время он все время откладывал на потом вопросы, которые его все больше волнуют и все больше влияют на него. Он просто устал, так, что желания что-то выяснять, попросту нет, хочется насладиться хотя бы тем, что у него есть. А у него теперь есть не мало. У него есть Семья.

Есть ради кого просыпаться по утрам, зная, что ты кому-то нужен, и вполне важен. Джинхо впервые ощущает, как о нем заботятся, и испытывает желание заботиться и оберегать. Он чувствует себя чуточку менее поломанным, потому что у него появились опоры, которые не дают рассыпаться на куски и исчезнуть в своих же страхах, в своей темноте. Да и его темнота не так пугает, не так страшны кошмары, таящиеся в ней, потому что он теперь может сжимать чужую ладонь и знать, что он не один, что он может вынырнуть из пустоты и оказаться там где хочет. Хотя, по сути, он в темноте теперь не один, с ним его брат и сестра, у них своя тьма, которая принимается Джинхо как должное.

И хотя просыпается теперь он не только от своих кошмаров, но Минхена он может по крайне мере попытаться утешить. Неумело, он никогда никому не помогал, никогда ни о ком не заботился так, как вызывает желание заботиться брат. Он не умеет выражать свое «Ты мне важен», поэтому, когда чувствует, что нужно - обнимает его во сне, крепко прижимает к себе, пока не чувствует, что он становиться спокойней. Но тогда становиться неспокойней уже Джинхо. Он даже думает над тем, чтобы таки раздобыть где-то третий матрас, пару раз пытается не ночевать дома, но чувствует, что слишком уютно тепло тела, которое он уже успел привыкнуть обнимать по ночам, слишком родное чужое дыхание в шею. Минхен стал каким-то через чур его. И это пугает.

Потому что он его брат. А Джинхо чувствует то, что не должен чувствовать. И если это шутки чертового Мусаи, то это нихрена не смешно. Потому что больно это, испытывать такое к брату, пускай с которым они впервые увиделись совсем недавно, больно знать, что тебя не примут.

Из-за метаний внутренних, метается и дух, чувствует беспокойство носителя, и пользуется моментом, все чаще просит утолить голод, все глубже на Джинхо влияет. А тот и почти не замечает, снова пропадает вне дома, снова питается чужой любовью, не настоящей. Но если закрыть глаза и не думать, желания сами додумают того, кого он хочет на самом деле обнимать, целовать и любить. Становиться чуточку легче, чуточку приятней, по крайне мере, пока голод не утолиться и совесть не вернется на место. И снова не появиться мысль, что это «неправильно». Нет, не об утолении голода, а о том кого видит мальчишка, когда закрывает глаза.

Джинхо никогда не любил по настоящему, вся его любовь начиналась с начала встречи с очередной любовницей, с фальшивой ласковой улыбки и заканчивалась на пороге их домов, которые он поспешно покидал. Но он всегда мечтал влюбиться, так, чтобы все внутри переворачивалось, умирало и возрождалось с каждым чужим вздохом. Он готов был быть наказанным за то, что делал, но наказание оказалось куда сильнее, чем он мог выдержать.

Возвращаться домой поздно, бывает под утро, за пару часов до того, как нужно вставать в школу, забираться в свою кровать, где спит Он, и с каждым собственным вздохом Его запаха, чувствовать, как внутри шаткие миры рушатся, и отстраиваются уже из другого материала, отстраиваются из того, что излучает, что дарит Минхен.

С мальчишки достаточно. Время духу голодать.
 
Ким наверное псих, мазохист так точно, потому что нарочно не дает духу то, чего он желает, сдерживает себя, прекратил пропадать, сидит дома книжки читает и снова погибает, когда смотрит на брата. Погибает от штормов внутри него, которые через его глаза видно. Погибает от боли внутри него, которая сочить по ночам и которую впитывает в себя Джинхо. Он жалеет, что не может исцелить, суть у него такая, лучшее, что он может сделать – стоять в стороне, а если вмешается - сделает только хуже.

Джинхо до ужаса голоден, и он не думает о том, чей именно этот голод, потому что ему уже не просто холодно и пусто, ему физически больно, он слабый, а разозленный дух сильный, требует своего. Мальчишка почти с места срывается, когда понимает, что слишком долго и жадно смотрит на брата, что хочет его еще более ненормально, чем всегда. Если не уйдет - что-то сделает.

И не простит себе.

После того, как едва не падает, врезавшись в дурацкий столик в прихожей, бросает брату фразу о том, что все в порядке.

- Слишком душно, нужно прогуляться, - врет и чувствует, как руки трясутся, а в голове каша, которая заглушает и мысли и реальность, и слова брата о том, что им нужно поговорить.

Джинхо не знает, чья это ошибка, что Минхен оказался слишком близко, но знает, кто виноват в потери контроля, в том, что зверь внутри урчит от удовольствия, когда Джинхо сжимает чужое запястье, подносит его к лицу и трется щекой о ладонь. Где-то еще держится последняя капля выдержки, но ее сокрушает запах Минхена, предвещающий его сладкий вкус, отказаться от которого парень не может. Перед ним любимое, самое желанное блюдо, потому что Джинхо впервые влюбился, впервые он сам так неистово, по-звериному хочет кого-то.

У Минхена было время, чтобы хоть заклинанием шибануть, хоть просто по морде дать, что сделать он был обязан, но почему-то не сделал, все до ужасы длинные мгновения, пока Джинхо целовал запястья, вел языком по венам, чувствуя ускоренное биение под кожей.

У Минхена не осталось времени, потому что у Джинхо желание под натиском духа сильнее, чем рассудок, когда он целует в губы так нежно, как хотел все это время, с тех пор как понял, что пал так низко, что даже его страхи не доставали туда. И если Минхен не любит кого-то, по настоящему, чтобы дать отпор магии Мусаи, все закончится слишком плохо. Джинхо не хочет отпускать брата, обнимает и едва подавляет крик боли, утыкаясь ему в шею. Он проиграл, и как бы там ни было, все разрушил.

Мусаи урчит как довольный кот, он в кои-то веки сыт.