Про такие места детишки рассказывают друг другу спрятавшись в самой дальней комнате и подсвечивая своё лицо слабеньким фонариком. Про такие места обычно не говорят суеверные местные. В таких местах обычно теряют девственность подростки придаваясь неловкому и невнятному подростковому сексу. Обычно о таких местах с трепетом говорят "плохое". Что ж, у Шепс насчет этой дыры были свои комментарии, самым четким и наиболее точным по её мнению было емкое "дерьмо". Это место было дерьмовым. Оно практически пропахло людьми, точнее результатами их жизнедеятельности, и нет, дело даже не в сортирной вони. Это место пахло искусственной едой, жженым сахаром и специями. Тут до зуда в носоглотке воняло магией и порохом. Это место опутывало тебя леской, что бы рыболовными крючьями вцепиться в кожу, проникая глубже, легко скользя через мышцы, через сухожилия. Одно неверное движение и ты так легко вырвешь из себя кусок мяса, радуя своей неловкостью или же бездумной решительностью тех, кто надменно смеет считать себя выше, лучше. Тех, кто по неосмотрительности зовет себя хозяином. Знаете, иногда это и вправду кажется вполне неплохим вариантом, один суицидальный, безумный шаг в агонию, что бы навсегда избавиться от скребущего глотку лезвия. К собственному стыду и ужасу Сьюз так и не могла на него решиться, трусливо оправдывая собственную зависимость тем, что никто от неё просто так не отстанет, и даже если ей удастся хоть на мгновение глотнуть склизкой цветущей воды Стикса, то полностью погрузиться в воды смерти ей никто не даст. Шипы строгого ошейника красноречиво вопьются в кожу, крепкий поводок потянет обратно, на потеху так называемому хозяину.
Люди думают, что тюрьма всегда пахнет гнилью, грязью, крысами и прочими прелестями средневековой тюрьмы. Херня это всё. Её клетка пахла сырой землей и переспелым яблоком справленным порохом вместо корицы. Запах который навязчиво преследует её не один месяц, а если уж говорить откровенно, то даже не один год. Она ощущала его присутствие постоянно. Не зудящее наблюдение, мурашками пробирающиеся под одежду, ледяной змейкой сковывающей каждое движение, удушливой дымкой дурманящей разум. Но ледяной сталью девяти миллиметрового, выжигающим поцелуем оставляющим на коже кругляш от разгоряченного выстрелом дула. Если бы об неё просто тушили окурки было бы легче. Отдающая горячкой ненависть была наказанием терзающим сознание и тело, но она же была блаженным благом, хлестко напоминавшим ей что она всё ещё жива и не лишена рассудка. Но все это лирика. Все пустые разговоры о собственной одержимости, ковыряние грязными руками в и без того уже загнивающей болячке. Если описывать ситуацию вкратце и без лишних слов, так сказать строго и по делу, то Сьюз просто пиздец как встряла, потому что в своё время её родители связали не с тем доктором. Да уж, вот вечно так, родители накосячат, а детишки вынуждены расхлебывать. Черт, это до отвращения человечно. Можно бесконечно долго рассуждать о целесообразности спасения жизни, если в итоге вся эта злоебучая жизнь будет принадлежать даже не тебе. Если бы у Сьюз был выбор, то она бы предпочла снова и снова захлебываться собственной кровью и слюной бредя об избавлении. Но выбор сделали за неё. В отличии от Кармы у неё этого херова выбора просто не было.
Что заставляет молодую, откровенно красивую, вызывающе сильную женщину складывать свою жизнь к ногам капризной девчонки? Слишком сложно ля примитивного животного сознания. Невозможность принять добровольную сдачу в рабство как что-то естественное. Трусливое бегство из стаи ради того что бы просто спать в ногах человека. Такое может позволить себе только собака, заискивающе клянчащая ласки и подачек от обожаемого её существа, но это так непозволительно для волка. Унижение полынью отравляло горло, горечью отрезвляя и не позволяя полностью раствориться в одержимом служении, так искусно, но искусственно врожденном в сознание. Сьюзан ощущала его, каждый раз сглатывала слюну, что бы хоть немного избавиться от травленого привкуса дурман травы. И от того было ещё обидней наблюдать восторг, с которым чернушка облизывает руки хозяев, великодушно швыряющих её подачку. Признать добровольную сдачу в плен было невозможно. Оставалось только одно, капать желчью на след тех, кто так беззаботно и не считаясь с чужими жизнями готов был пойти на любые средства и меры только ради того, что бы заполучить к себе в служки забавного зверька.
Её бесит это дом, он дерьмовый и воняет. Но ещё больше её бесит запах талого снега и подснежников, именно так пахнет местная принцесса, та, в чей ротик с заветным фанатизмом смотрят практически все местные, боясь, что стоит избалованной дурнушке капризно дернуть носиком и одержимый папенька тут же пустит в расход любого из членов ненаглядного ордена. Быть может Сьюз и ненавидела Кроули до одержимой испарины, но Лидию она безоговорочно презирала. Вот и сейчас, она удостоила не коронованную принцессу лишь брезгливой ухмылкой, которая по идее должна была подразумевать под собой нечто вроде приветствия. Вышло слишком очевидно, но кого это ебёт?
