:paint it red |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » :paint it red » НЕАКТУАЛЬНО » 10.08 | East of Eden
Susan Scheps, Solomon Scheps
Ночь 15.08, в местном баре
Ты родился в рубашке, я в шкуре звериной, латаной.
От зубов белоснежных не скрыться под хрупкими латами.
От точеных когтей никогда не откупишься златами.
Я вгрызаюсь в пульсацию горла желанного, сладкого
Я твой брат по безумию, скрытому за повадками.
Я ведь сам, ты почуял, из плоти и крови Каина.
И кровь с молоком по червленым губам все стекает.
Долгожданная встреча брата и сестры.
Отредактировано Susan Scheps (2016-09-17 00:56:44)
You've caused me to weep, you've caused me to mourn
You caused me to lose my home.
Little girl, little girl, where'd you sleep last night?
Not even your mother knows.
Она заказывает двойной Гордонс, строго с тремя кубиками льда. Не то что бы сомневалась в качестве местного пойла, которое тут по странному недоразумению с восторгом кличут "живым" пивом, но запах скисших и перебродивших дрожжей доверия точно не вызывал. Хотя, чего она хотела, вшивенькая разливайка на окраине города, которая гордо смеет именовать себя баром, видимо с того же перепуга что и эту ссанину называют пивом. Сидит она естественно на баре, так намного проще следить за чистотой получаемого продукта. Если вы понимаете о чем я. Жалкая попытка заказать что-либо поесть не увенчается успехом. Зажравшийся на харчах постоянников бармен брезгливо делает вид, что не понимает её акцент. Херовы провинциальные городишки, понятия не имеют что такое сервис и привлечение новых клиентов. Сьюзан не нравится местным. Слишком вульгарная, слишком наглая, слишком вызывающая, слишком не местная. На самом деле, от неё даже пахнет по другому, благо что жалкое человеческое обоняние не способно заметить столь очевидных различий. Люди понятия не имеют как много могут сказать им запахи. Хвойная горечь дразнит обоняние, перебивая острую вонь пота, фритюра и дешёвого алкоголя, где-то дальше скрывается едкая вонь мочи и блевотины. Потрясающее место, больше ей сказать нечего. Её братец видимо тот ещё извращенец, хотя что ещё взять с бешеной псины. Связался с глазастой пигалицей и дрищавым магом, от которых за версту веет смертью и разложением, встрял в этом гребаном селе, и видимо решил, что обрёл новый дом и новую стаю. Херовая у тебя подмена понятий мой дорогой. Халявная закуска выставленная в замызганных плетёных корзинках на бар, представляет собой смесь пресного теста, крошева чипсов недельной давности и полупустых фисташек, естественно особого энтузиазма сей натюрморт не вызывает, но это не мешает ей по инерции лениво ковыряться в этой живописной куче лакомств.
Она так очевидно не нравится бармену, так демонстративно не нравится посетителям. Как удачно, что они ей тоже мягко говоря не импонируют. Поистине чистые и взаимные отношения, этой страсти позавидовали бы пожалуй даже Парис и Елена. Своего рода обратная сторона любви способной уничтожить целый полис, ненависть, несущая за собой освобождение, спасение крохотного мирка от чумы, что уже давно пожирает его изнутри. Черт, милашка Сьюзи, впервые за столько лет ты настолько близко - загривком можно ощутить блаженное адреналиновое возбуждение. Стоит немного успокоиться, иначе есть риск слить половину своей жизни в местный унитаз. Нет уж, последние одиннадцать лет её жизни заслуживают хотя бы чего-то побелей. На баре остаётся олдфешн с подтаявшими кубиками льда накрытый пачкой красных мальборо, простенький знак для бармена, я отошла ненадолго, не проеби моё место. Народу в заведении не то что бы много, но кто-то всё равно умудряется задеть её. Сьюзи злится, унылая человеческая масса раздражает и вызывает отвращение. Черт, кажется её вот-вот вырвет. Тише девочка, ты уже близко.
Её не встречает прохладный воздух или мирное мигание одинокого фонаря. Рядом с выходом топчется кучка местных пьянчуг-приключенцев, ну знаете те общительные ребята, что норовят в каждом встречном увидеть собеседника. Одного брезгливого взгляда хватает что бы отбить у пропитанных алкоголем забулдыг любое желание пообщаться. Этого же взгляда хватает, что бы привлечь к себе слишком много ненужного внимания, теперь её будут пытаться задеть. Нервный щелчок зажигалкой, времени остаётся не так уж и много. Нервная затяжка не меняет ситуации. Никотин ядовитой паутиной закупоривает обоняние, но даже через его пелену она ощущает запах. Единственный действительно важный запах. Терпкий, густой и тягучий запах гари, соли и леса. Сознание лживо подмешивает ржавчину засохшей крови, но это лишь обманчивые воспоминания не имеющие никакого значения. Она кашляет прочищая горло и наслаждается шепотом затихших шагов. Он её чует.
- Привет красавчик. - Слова долетают куда раньше чем она успевает совершить и пол оборота. Но это уже не имеет никакого значения. Сейчас её ослепит взрывом от сдетонировавшей бомбы. Прелестный шок-эффект, жаль что так мало народу может его оценить.
Как обычно шутят пожарные: «Пожар начался с того, что пришедший с работы именинник дунул на торт». Выпить и тупо пошутить Шепс любил, но делал это скорее из привычки барной социализации, да и то был отличный способ ретироваться из дома и побыть наедине со своими многочисленными мыслями. Если кто и становился огнедышащим драконом в его доме, так что длинноногий некромант, когда ты случайно (нет) миксовал или ронял его зелья, дабы оживить какую-нибудь несчастную тварь, пойманную на улице эксперимента ради.
Как вообще Солу в голову взбрело тушить пожары? Огнетушителем он служил каждый день и без того, разнимая дома периодические перепалки Лили и Фада, а работа подвернулась случайно – он крепко сложен, не боится боли и страх давно покинул его заблудшее сознание. Чем не пожарный? Другой подходящей работы неквалифицированному специалисту-еврею, увы, не нашлось. Все лучше, чем таскаться с местными стаями по задрипанным, заледенелым лесам – это не Ливерпуль, где прикрытие общины позволяло не придаваться дикостям лесного проживания каждое полнолуние. Однако при каждом упоминании родных земель, Шепса тянуло на горячительное, с пристрастием.
В этом баре действительно воняло, резкий запах мог вывести любого на грань сумасшествия, особенно оборотня – счастливого обладателя острого нюха. Именно по этой причине Соломон и прозябал среди пьяных лесорубов, да землекопов – собратьев по волчьей крови он тут точно не встретит, и ему не придется придумывать тысячу и одну причину, почему он не хочет вступить в ту или иную стаю, как агрессивный еврей, вервольф и немного толераст.
- Берни, - обращается Шепс к бородатому бармену с единственной целью - поприставать, перебирая пальцами пустые скорлупки от фисташек, - за кой хер ты складываешь сюда эти скорлупки? Открою тебе страшный секрет: люди жрут их содержимое, а не шелуху.
- Я тебе что, гурме столовая? – спокойно, без тени раздражения отзывается бывалый бармен, расхаживая туда-сюда. – Все равно их ешь только ты, ходи и покупай сам – тебя не прокормишь.
Сол лишь отмахивается рукой, добродушно ухмыляясь. Приподняв стопку в честь Берни, он залпом выпивает прохладное содержимое и с шумом опускает тару на прогнившее дерево стойки.
Алкоголь действовал неумолимо медленно, но верно; постепенно тело смягчалось, нервы успокаивались, а запахи становились все более приглушенными, позволяя расслабиться и почувствовать себя обыкновенным человеком. Шепс положил локти на стойку, чуть осунулся и было задремал, но то была бы не его жизнь, если бы резкий запах молодой животрепещущей крови не ударил ему в голову, с такими знакомыми нотками свежего утра и привкусом лекарств. За этим чужеродным антуражем Сол уловил то, что погубил когда-то давно, что убило в нем надежду на вкус жизни, и от этого ему стало так хреново, что он едва не грохнулся со стула. Однако прекрасно сымпровизированный взрыв сделал это за него; под огненные вспышки полыхающего дерева, мужчина слетает со стула и улетает в дальнюю стену, сильно ударяясь о нее башкой.
- % ?&*! – вырывается у него сквозь кряхтение и хрипотцу сломанного ребра. Он осматривается по сторонам и видит лишь полыхающий бар, а машина со спасительной водицей, как назло, за три квартала от этого бедлама. Поплевав на ручки, да прихлопываниями такой пожарище не потушишь.
И как когда-то удачно подметил один экстрасенс: «И тут я охуел!». Жгучее послевкусие водки, разогревшее горло, превратило по обыкновению низкий баритон в хриплые извращения. Он все ещё помнил голос, наигранной приторной сладостью звучавший у него в подсознании.
- Выходи! – орет он, неуклюже поднимаясь на ноги. – Не знаю, что это: чья-то злая шутка, магия или же иллюзия, чем бы ты ни было. Моя сестра мертва, я в этом убедился сам. И никому не позволю использовать её образ для паршивой магии.
Он сплевывает кровь себе под ноги и прислушивается к тихим женским шагам поодаль за углом.
Вы здесь » :paint it red » НЕАКТУАЛЬНО » 10.08 | East of Eden
