День разваливается на части, крошится в пальцах. Встречи, беседы, Сибил-которая-Молли - все это выматывает, но не настолько же, чтобы теряться в пространстве и времени, в собственных мыслях. Ведьмак не помнит, что делал 10 минут назад, но, напрягшись, узнает квартал, в котором оказался. Впрочем, он бывал здесь пока всего лишь раз или два. Ближайшая вывеска сливается в усталых глазах с солнечным светом.
...Адам глубоко и надсадно дышит, приваливаясь к стене. Взмокшие волосы неприятно щекочут затылок, заставляя морщиться. Он то и дело проводит по тонким губам языком. Он ощущает, что происходит нечто из ряда вон. Происходит здесь и сейчас, в каждом неожиданно раскаленном дуновении ветра. Шелковый шарф, стягивающий шею мужчины, неожиданно почти сводит его с ума, руки судорожно хватают ткань, мнут ее и срывают, освобождая горло для нового вдоха, иначе как будто невозможного.
Безымянный палец на правой руке словно превратился в уголь - так больно, что шарф вылетает из пальцев и немедленно шлепается в живописную лужу у тротуара. Лоусон шипит от боли, и понимает, что ему не жарко. Выдыхает. Смотрит вверх, встречаясь взглядом с запыленным светилом, и усмехается. В его усмешке только горечь - и скрип песка на зубах. Адам ныряет в ближайшую дверь, не жалея о потерянном предмете гардероба.
Мужчина проваливается в прохладу и пыльноватый запах книжного магазинчика. Жадно вбирает воздух, пока не слышит нечто странное - хриплое, почти что загнанное, сипящее. Адам идет на звук, огибая полки, и его пальцы уже собираются в атакующий жест, готовый выбросить вперед ледяное лезвие.
Человек, нет, колдун, сжавшийся между ящиками с недоразобранной литературой, выглядит жалко. Обхватил себя за колени, глаза полузакрыты, губы шевелятся, но разборчивых слов услышать невозможно - в той мешанине букв смысла меньше, чем во всей ситуации. Волосы липнут ко лбу, а рубашка к телу. Рядом - еще одно существо, лежащее бездыханно, но при этом живое. Человеческое.
Адам позволяет себе скривиться и резко выбросить кулак вперед, ударяя столешницу. Страдающее то ли от кошмаров, то ли от непонимания происходящего тело вздрагивает. Потом Лоусон выдыхает и тянется к плечу сидящего. Осторожно - догадываясь, что пять минут назад, там, на улице, выглядел немногим лучше. Нелепость, почти смешная - не будь она столь страшной.
Плечо прохладное - "Что за...?" - единственный вопрос, что приходит в голову ведьмака, и выражающийся удивленно вскинутыми бровями. Он качает головой - лицо, вроде бы, знакомое, но что-то в нем мешает уловить истину. Адам морщится еще сильнее, тянет на себя.
Полуживой мужчина разлепляет веки. Взгляд его мутный, но осмысленный. Самую малость осмысленный. Адам ощущает новое дуновение раскаленного ветра, лижущее ноги сквозь брюки и старательно прячет панику в голосе, сжимая чужое плечо сильнее. Так, что короткие ногти впечатываются в мякоть разморенной кожи. Заставляя смотреть на себя - видеть себя. Он торопится.
- Ты слышишь? Я... - чертова пустыня красным песком вываливается из чужого рта вместе со звуками, заставляя едва ли не вскрикнуть. Зато кольцо больше не раскаляется.
- ...я хочу... - в горле пересыхает, но не это главное. Главное - то, что подбирать слова, разговаривая с трупом, растекающимся под руками бордовыми сгустками крови, бессмысленно. Лоусон забывает, как утаивать правду и что хотел сказать, так что просто шепчет, наклоняясь все ближе, - ...дышать.
Ведьмак настойчиво дергает и трясет найденного собрата, не обращая внимания на то, что от него отваливаются куски плоти. Потому что, моргая, видит их на том же месте. Он снова вспоминает, что...
...снова забывает, открывая и закрывая рот выброшенной на берег рыбиной.
Отредактировано Adam Lawson (2016-06-09 17:37:59)
